---

К началу | Стихи | Библиография | Статьи о кино: содержание | Мультимедиа | Альманах | Ссылки

Есть в русском фольклоре прелюбопытный жанр - былички. Это коротенькие легенды о странных и страшных происшествиях, якобы случившихся в такой-то местности с такими-то людьми. Собиратели-материалисты называют подобные повествования суеверными рассказами - и поделом, ведь говорится в них о нечистой силе, о сверхъестественных событиях, которым придается значение подлинных фактов. Устанут, бывало, парни и девки от игрищ и песен, погасят в ночной избе лучину - и местный краснобай, побожась, будто слышал очередную историю чуть ли не из уст ее участника, заводит сказ: "...Вот, - говорит теща, - кушай, да только, смотри, не обожгись. Сказала это и достала из-за печки стакан вина и поднесла зятю. Тот, не перекрестясь и не благословясь, духом выпил стакан. Хотел порожний стакан поставить на стол, а он, то ись стакан, сам собой выпал из рук. Зять взглянул на руки, а они не руки, а волчьи лапы. Он взглянул сам на себя, и весь-то он не человек, а волк, от головы до пяток волк!.." Представьте - мрак, хоть глаз выколи, да еще за окном собака, не приведи Господь, завоет, а иной шутник проведет клочком шерсти по чуткому запястью пугливой соседки... То-то визгу!

Зачем трезвомыслящие обитатели Евразии, от Пиреней до Хингана, сочиняли жуткие истории о троллях и домовых, вервольфах и вурдулаках? Для какой надобности пилигримы Нового Света вторили заокеанским предкам, причудливо мешая легенды Европы с индейскими мифами и поверьями? Зачем наши с вами сынишки и дочурки, дошкольники и школяры, рассказывают друг дружке известные только им "страшилки", которые, чуть повзрослев, забывают, но прежде успевают передать младшим по возрасту (особая, малоизученная отрасль фольклора)? Для чего на смену простодушным россказням о нечисти и нежити явился в пору становления романтизма изощренный готический роман, предвестник современного романа ужасов? Наконец, зачем кинематограф, едва став на ноги, обратился все к тем же сюжетам о ведьмах и колдунах, демонах и вампирах? Велико удовольствие - пугать честной народ!

Сколько бы ни рядились мы в тогу рационализма, подсознательно помним: повсюду, за неощутимо тонкой гранью, лежит неведомое (по словам поэта Юрия Кузнецова, "край света за каждым углом"), куда заглядывать жутко, а не заглянуть - еще страшнее... Правда, сегодня "старых добрых" леших и домовых заменили НЛОнавты и барабашки, а кровососов обычных - вампиры энергетические.

Но оставим психологам дотошный анализ причин, почему нормальные, нравственно здоровые люди испытывают потребность в суевериях и сопутствующем им чувстве страха. Примем как данность наличие проблемы и подручных средств ее разрешения, одним из которых стали фильмы... скажем так, не для слабонервных.

Дабы придать заметкам должную солидность, процитирую объемистое и авторитетное (с поправкой на идеологические издержки) издание - "Кино: Энциклопедический словарь" (М., 1987). "ФИЛЬМЫ УЖАСОВ", - гласит соответствующая статья справочника, - тематически обширный и разнообразный круг произведений буржуазного кинематографа, изображающих явления загадочные, анормальные, сверхъестественные с установкой на то, чтобы вызвать у зрителей чувство страха. В западной критической литературе значительную часть этой кинопродукции относят к фантастике, обозначая ее "weird fiction" - жуткая, сверхъестественная фантастика, в отличие от "science fiction" - фантастики научной".

Сегодня мы убедились, что тяга к ужасам на экране свойственна не только "буржуазному" кино (если наше отечественное уже не стало таковым); не всегда является самоцелью авторов и исполнителей и "установка на страх". Страшна, порой иррациональна сама жизнь, и для талантливого художника обращение к жанру фильма ужасов (или, как его еще называют, "черного" фильма) - один из способов образно, метафорически выразить свое отношение к миру, где торжествует насилие; для зрителя же - одно из средств той самой разрядки напряжения, понятие которой ввел Зигмунд Фрейд. Другой вопрос, способствует ли картина катарсису - очищению духа от зла - или таковое множит.

Наглядный пример. В середине 90-х годов экраны мира со скандалом обошла двухчасовая лента американского режиссера Оливера Стоуна "Прирожденные убийцы" - фильм-гротеск, фильм-эпатаж, в котором сделана попытка исследовать природу тотального насилия в современном обществе. К превеликому сожалению, в позитивной части дальше набора банальных сентенций и эклектичного иллюстративно-ассоциативного ряда (лица маньяков-садистов, сменяющиеся в бешеном ритме то дьявольскими образинами, то мордами хищных животных) авторы не продвинулись. Само же насилие показано с таким смаком, так воспето персонажами фильма - от серийных убийц Микки и Мэлори до рекламирующих их волчий образ жизни масс-медиа, - что реальное воздействие картины на неискушенного зрителя оказывается прямо противоположным декларациям режиссера. Недаром ее прокат запретили сразу в 13 странах.

(Строго говоря, монстроидальное детище Стоуна не есть фильм ужасов в его классическом виде. Но по многим параметрам близок таковому: говорят, после просмотра сей "пародии" на триллер иные дамочки долго не могли уснуть...)

Коль уж речь зашла о катарсисе, небольшое отступление. Набрасывая вчерне эти заметки, я обратился к монографии Л.С. Выготского (1896 - 1934) "Психология искусства" - и нашел в ней авторитетное подтверждение собственным наблюдениям и догадкам. Ссылаясь на работы зарубежных исследователей, ученый пишет: "Христиансен совершенно правильно разъясняет, что возможность привнесения таких впечатлений (дисгармонии, ужаса, отвращения. - А.В.) заключается в том, что ужас, исходящий от предмета изображения, разрешается в катарсисе формы. "Должно произойти преодоление диссонанса, разрешение и примирение... Впечатление страшного должно найти свое разрешение и очищение в моменте дионисийского подъема, ужас не изображается ради него самого, но как импульс для его преодоления... И этот отвлекающий момент должен обозначать одновременно и преодоление и катарсис". ...именно он, - заключает Выготский, - а не что-либо другое, заставил старинного мастера на соборе Парижской Богоматери поместить уродливые и страшные изображения чудовищ, блистательные химеры, без которых храм был бы невозможен". Надо ли пояснять, что творимый художником храм - произведение искусства в его целокупности - долженствует быть воистину собором, а не уродливым капищем из бесформенных глыб, головешек и черепов.

Степень шокового воздействия на психику человека, способность испугать - не главный признак обозреваемого жанра. Страшны экранные эпизоды смерти на войне и в результате несчастного случая, пугают масштабами разрушений и жертв так называемые фильмы катастроф ("Аэропорт" Джорджа Ситона, "Землетрясение" Марка Робсона, "Гибель Японии" Ш. Моритани), но никому в голову не придет причислять их к "черным". Непременный элемент последних - присутствие пугающе-странного (вплоть до чудовищного), сверхчувственного, отклоняющегося от привычного порядка вещей.

Еще со времен немого кино тут определились три направления: ленты о маньяках, людях, чья психика извращена (излюбленный сюжет - серийные убийства); картины о фантастических существах (как правило, монстрах различного происхождения - от недр Земли до глубин Космоса); и наконец, фильмы о потусторонних силах, вторгающихся в жизнь человека (оборотнях, вампирах, зомби и тому подобной нежити).

Ни о какой чистоте жанра говорить не приходится. Многие ленты о преступлениях маньяков с равным успехом относятся к фильмам ужасов и триллерам (таковы классические работы Альфреда Хичкока, например, его знаменитый "Психоз"), а страшные истории о земных либо инопланетных чудовищах проходят, как уже отмечалось, и по ведомству фантастики ("Кинг Конг" М. Купера с позднейшими перепевами, "Чужие" Джеймса Камерона, "Нечто" Джона Карпентера). Наконец картины, повествующие о неусыпной трудовой деятельности традиционных литературных персонажей - всякого рода кровососов и демонов, выделяют нередко в особый круг мистических фильмов ("Дракула" Т. Браунинга с многочисленными римейками; "Изгоняющий дьявола" Уильяма Фридкина с одноименными низкосортными продолжениями; из более "свежих" - лента Уильяма Уэзли "Пугала", сериалы "Вой", "Восставший из ада" и прочая бесовщина). Особняком стоят пародии на жанр и комедии; блестящим образчиком последних стали "Иствикские ведьмы" Джорджа Миллера.

Многое роднит фильмы ужасов с боевиками. У них общие "романтические" корни - и там, и тут нередко действует герой-одиночка, бросающий вызов превосходящим силам зла. Особый интерес художников к ужасной фантастике и мистике объясняется, на мой взгляд, еще и тем, что постановки такого рода как никакие другие позволяют показать величие духа смертного человека: одно дело - бороться с себе подобными (бандитами, наркомафией и т.п.), совсем иное - с порождением бездны (океана, космоса, преисподней) вплоть до самого сатаны. Главное же отличие "черных" фильмов от лент-боевиков заключается в природе самого противника: ирреальное зло в принципе неуничтожимо, поэтому герой либо гибнет в борьбе с ним, либо сам становится его носителем, либо победа человека оказывается временной и неполной, а чаще иллюзорной (опаленный солнечным светом вампир Дракула улетает нетопырем, а поверженный дьявол успевает оставить потомство).

Видное место среди мистических фильмов занимают ленты о людях-оборотнях. И по давней традиции героем их часто становится хорошо знакомый нам серый хищник.

ВОЛК (Wolf), США, Columbia Pictures, 1994. 125 мин.
Режиссер Майк Николс.
В ролях: Джек Николсон, Мишель Пфайффер, Джеймс Спейдер, Кейт Неллиган, Ричард Дженкинс, Кристофер Пламмер, Ом Пури.

Несмотря на явные недостатки сценария и постановки, ленту ждал кассовый успех: в ней снялись голливудские звезды первой величины.

Сюжет фильма банален и в житейском, и в мистическом плане. Миллиардер Реймонд Олден (Пламмер) купил популярное книжное издательство и намерен круто изменить его политику, переориентировав на выпуск многотиражной коммерческой литературы. Прежний главный редактор нового хозяина не устраивает: безупречный вкус и профессиональная честность не позволят тому пуститься во все тяжкие. Перед Уиллом Ренделлом, чью роль исполняет блистательный Николсон, встает выбор: уйти в отставку или согласиться на должность представителя издательства в Восточной Европе. И Ренделл уже готов на второй вариант: он не так молод, чтобы искать другую работу или начинать собственное дело.

Но все оборачивается иначе. Накануне с героем случилось странное происшествие. Мартовской ночью на скользкой лесной дороге в Вермонте - в местности, казалось, давно забывшей запах волка, автомобиль Ренделла сбил матерого хищника. Искренне сожалея о гибели животного, Уилл попытался стащить его с трассы, но оказалось, что хитрый зверюга лишь притворился мертвым. Он цапнул обидчика за руку и скрылся в кустах.

С течением дней с Уиллом начинают происходить необъяснимые вещи. Его присутствие пугает лошадей, у него обостряются слух и обоняние, он отказывается от очков. Отсыпается наш герой днем, а по ночам, с набирающей силу луной, его все неотступней тянет в лес - на запах четвероногой живности, причем о своих вылазках он забывает с рассветом. Но главное, Ренделл чувствует небывалый прилив сил. Он обретает бойцовские качества, у него - поистине волчья хватка. Босс вынужден оставить главу издательства на прежнем месте, дав ему дополнительные полномочия, а предавший своего друга и благодетеля Стюарт Суинтон (Спейдер) властью главреда отстранен от работы.

Трезвомыслящий зритель готов принять правила игры, допустив, что история, приключившаяся с героем, - аллегория, что ничего особо сверхъестественного не произошло: нервное потрясение, совпавшее с нежданным ударом судьбы, изменило психический склад человека, укушенного волком. На этой бы тонкой грани и удержаться авторам. Но каноны жанра диктуют свое: Ренделл и впрямь постепенно становится оборотнем - и с первым полнолунием должен окончательно превратиться в волка. Только амулет, подаренный ему стариком Алезэисом (Пури) - ведущим специалистом в области "оборотничества", может спасти звереющего человека. Удивительна игра Николсона. С минимальным гримом актер так вживается в образ, что в людских чертах явственно проступает волчье обличье.

Далее сюжет движется по накатанной колее. Учуявший запах измены Уилл в порыве ревности кусает Стюарта, который, ко всему прочему, спит с любвеобильной миссис Ренделл. Экс-партнер и без того по натуре хищник, а после укуса бывшего покровителя превращается в подлинную бестию. История Суинтона в сопоставлении с судьбой Ренделла как бы иллюстрирует сентенции доктора Алезэиса, далековатые от принципов традиционной морали: "Волк-демон - это не обязательно зло. Он зло только в том случае, если человек, которого он укусил, злой человек... А ведь хорошо быть волком, правда? Власть, сила без сомнения, любовь без слабости..."

Романтическую линию фильма составила пылкая страсть, связавшая Уилла Ренделла с дочкой своего нового хозяина Лорой. Выше всяких похвал исполнительское мастерство Мишель Пфайффер, героине которой тоже уготован путь хищницы: оказывается, бациллы "волчизма" передаются не только с попавшей в рану слюной, но и другим, более галантным способом.

Кульминационная схватка двух полуволков, да и финал в целом снижают впечатление от прекрасных актерских работ. Постановка, начатая как драма недюжинной натуры, совестливого человека, перерождающегося в борьбе с нравственным оборотничеством, вскоре сбивается на пародийность, а завершается махровым штампом.

...Драчливому герою былички, отрывок из коей приведен в начале этих заметок, повезло: колдунья-теща вернула ему исконный облик. "Волк" менее оптимистичен: чтобы одолеть "злого" хищника, "добрый" вынужден окончательно утратить свою человеческую ипостась. То есть, в понимании верующего, - образ Божий. Темное, читай сатанинское, начало побеждает - как и в большинстве картин означенного жанра.

Что делать с "черными" фильмами? В обществе, отказавшемся от тотальной цензуры, никто не властен запретить кинематографистам снимать то, что потребно душе, а паче публике. И далеко не всякий из потакающих ее вкусам признается в том, что делает это ради денег, - почти всегда найдутся доводы вроде тех, которые привел Оливер Стоун в защиту кровавого опуса о Микки и Мэлори. Другой вопрос - надо ли показывать фильмы ужасов по каналам национального телевидения, где их смотрят не только толстокожие любители острых ощущений, но и люди слабонервные, а главное - дети.

"Similia similibus curantur" - "подобное излечивается подобным", - заявляли гомеопаты, прописывая пациентам яды и наркотики в мизерной концентрации. Бесспорно, что фантастические образы, порожденные народным творчеством и переосмысленные искусством, в какой-то степени подготавливают человека к возможной встрече со странным и чудовищным в жизни. В сущности, сходную роль играют крестьянские легенды и химеры Нотр-Дам, сцены страшного суда на иконах и "Капричос" Гойи. Столь условные, приблизительные образы феноменов, традиционно именуемых демонами, еще способно вместить наше сознание без риска саморазрушения. Не вдаваясь в дискуссию о природе этих сил, приведем точку зрения Православной Церкви: "...святые Отцы единодушно говорят о том, что непосредственное видение бесов для неподготовленного человека является крайне опасным и вредным. Вот что пишет по этому поводу в толковании на 41 псалом Иоанн Златоуст: "Сколько демонов носится в этом воздухе?.. Если бы только позволил им Бог показать нам их страшный и отвратительный образ, то мы подверглись бы умопомешательству" (Священник Родион. "Люди и демоны"). Так не помогают ли живописные и экранные отображения потустороннего мира, каким он мыслится либо является художникам, укрепить дух в преддверии вероятной борьбы с ним? Известно, что иногда достаточно назвать имя носителя зла, чтобы обороть и изгнать его. Искусство поименно выкликает демонов, гнездящихся в душе человека, заклинает, изживает их - но именно Искусство, а не знающий меры и гармонии эрзац!

Количество рукотворной нечисти, воссоздаваемой на кино- и телеэкране все с большим изыском, техническим совершенством и правдоподобием, уже столь велико, что само по себе способно повлиять на духовный климат планеты, умножить неврозы и психозы. И влияет, и множит! Врачи и ученые давно бьют тревогу. Психиатр из Лос-Анджелеса, колыбели Голливуда, Д. Мармор еще в 70-е годы отмечал, прямо прибегая к медицинской терминологии: "В нашем обществе предостаточно неуравновешенных людей, и фильмы, подобные "Изгоняющему дьявола", распространяются, как инфекция".

Что противопоставить дурным страшным книгам, дурным страшным фильмам? Только хорошие страшные книги и фильмы, коль скоро таковые возможны и коль скоро переживание страха (как изживание хвори) жизненно необходимо человеку.

...С младых ногтей мы знаем: для профилактики заразных болезней требуются прививки. Обычно это вакцины, содержащие убитых либо живых, но ослабленных и потому не способных вызвать заболевание возбудителей недуга. В ответ организм вырабатывает соответствующие антитела, и возникший иммунитет сохраняется довольно долго.

Чем оборачивается сегодняшнее "черное" искусство? Своевременной прививкой обществу против поголовного бешенства или заразой, способной вызвать эпидемию?

"Подобное исцеляется подобным"... Да, если не превышена доза.